«Меня не волнует возраст. Меня волнует тема. Стоит ли за нее браться, стоит ли ее разрешать? А молод ли, стар ли герой — это для меня второстепенный вопрос. Главное — понять, чем дышит человек, к чему стремится его сердце, а в остальном все найдется само собой».
Читаем статью, опубликованную в 1972 году:
"Во второй половине шестидесятых годов на нашем экране появилось новое лицо — невысокий широкоскулый мальчик, белобрысый, по-детски нескладный, по-детски открытый и прямодушный. Менялись названия фильмов, менялись имена героев. Мальчики Михаила Кононова жили в разных эпохах. Чаще всего — в бурные, переломные годы. В гражданскую или в Отечественную, в годы перед самой войной или в начале двадцатых. Герой Кононова всюду бывал убедительно достоверен, то, что называется, жил во времени.
Для молодого человека, в сорок первом только родившегося, такая точность ощущения времени, помнить которое он не может, — явление достаточно редкое. Речь, разумеется, не о внешней похожести — на то существует режиссер и художник-гример, и костюмеры, чтобы одеть, загримировать, создать определенный человеческий тип, принадлежащий определенному времени. Но никакая даже самая подробная стилизация не сделает того, что может дать только личность актера. Время нужно прочувствовать.
Рассказывая правду о мальчиках сорок первого, о тех, чья юность и чье становление совпали с годами войны, герой Кононова жил в своем времени. Открытость проявления чувств, человеческая ясность и убежденность пополам с мальчишеской наивностью — это оттуда, из тех лет, которые потом назовут предвоенными. Но выражены они через личность актера, сформировавшегося в шестидесятые годы.
В 1968 году на экран пришел Саня Малешкин, гвардии младший лейтенант Малешкин — герой повести Виктора Курочкина и фильма Виктора Трегубовича «На войне как на войне».
«Чем точнее выписан литературный герой, тем труднее бывает найти на эту роль актера, — рассказывает режиссер В. Трегубович,— Одно из главных качеств Сани Малешкина в повести Курочкина — это ясность человеческая, открытость, доходящая до наивности. В хорошем смысле, конечно. Эта черта свойственна и Кононову. Мы понимали, что от выбора актера будет зависеть успех или неуспех картины. И остановились на Кононове, исходя, в первую очередь, из его похожести на Саню Малешкина».
Саня Малешкин принес на экран все неповторимое своеобразие кононовской личности и был в то же время фигурой жизненно узнаваемой, обобщенной.
Обобщенный, обыкновенный — что это значит? Такой, как все? Да, в том смысле, что таких парней военного времени было тысячи, десятки тысяч. И черты своего поколения герой Кононова выражает с предельной точностью. Войне пошел уже четвертый год — и это очень чувствуется в картине.
Но впереди еще Кононов сыграл обычного деревенского парня, каких тысячи. Из Центральной России или сибиряка — неважно. Война застигла его школьником, и дома ему пришлось заменить ушедших на фронт трактористов. А потом пришла и его очередь. Он попал в офицерское училище, затем долго сидел в резерве, так что уж и отчаялся побывать в бою. Но война была длинной, и летом сорок четвертого — время, к которому относится действие фильма, — командир самоходного орудия Малешкин вместе со своим гвардейским экипажем готовился принять первый в своей жизни бой. Экипаж был боевой, а командир необстрелян. Наводчик, заряжающий, водитель — были людьми, видавшими виды. А он — паренек лет восемнадцати, простоватый и бесхитростный. Трогательный и смешной.
Биография у Малешкина, как видим, довольно обычная. И тип с виду вполне обыкновенный, ординарный. Так ли? И да, и нет. Прежде всего, обыкновенность является в данном случае неотъемлемой чертой характера, густо замешанного на фольклорных, сказочных даже мотивах. Того незадачливо-удачливого героя русских сказок, который с простодушной улыбкой выходит победителем из самых сложных ситуаций. И с виду неприметен, и дурашлив даже на взгляд рассудительных и здравомыслящих людей, а побеждает.
Над ним смеются: ну, какой он в самом деле командир? И если окажется, что он совершил удивительные с точки зрения бывалого фронтовика (скажем прямо, геройские) поступки и все кругом страшно удивятся, для нас это неожиданностью не будет. Мы-то ему поверили сразу. Сразу и безоговорочно. Есть в самой личности Кононова что-то безраздельно искреннее. Правдивость — она необходима любому актеру. Режиссеры, работавшие с Кононовым, в один голос заявляют, что он просто не в состоянии произнести фальшивую реплику. Это как у музыкантов с абсолютным слухом.
Но здесь одной правдивостью, точностью бытовых деталей было не обойтись. Искренность Сани Малешкина сродни сказочным персонажам. Простоватость, открытость и мальчишеская доверчивость ставят его нередко в смешные положения. Улыбку вызывает уже сама серьезность этого мальчика в офицерских погонах, всего, что он делает. И то, что он так панически боится своего начальства, как недавно еще, вероятно, боялся школьного учителя по нелюбимому предмету.
Кононов играет с полной серьезностью, не выделяя комедийные ситуации, понимая, что сила здесь не в ситуациях, а в природе самого характера, который может быть и смешным, и трогательным, и героическим одновременно. Юмор Кононова — в предельной узнаваемости его героя. Похоже, мы не раз с этим сталкивались. Схвачено до того точно, что просто нельзя не улыбнуться. Но это добрая улыбка сочувствия герою, нашего зрительского соучастия.
Простоватый, бесхитростный паренек, вовлеченный в кипучий водоворот событий и огненных страстей — так, наверно, можно условно определить актерскую тему Кононова. Его обычность, будничность — в явном противоречии с огненными ритмами эпохи. На этом строится характер. Разные характеры.
В 1965 году на «Ленфильме» молодой режиссер Виталий Мельников приступил к работе над картиной «Начальник Чукотки». В сценарии В. Валуцкого и В. Викторова действие отнесено к началу двадцатых годов. Писаря Алексея Бычкова, волею революционных судеб ставшего представителем Советской власти на Чукотке, сыграл Михаил Кононов. ...
Мельников шел от обратного: полная естественность, обыкновенность, земное происхождение Алексея Бычкова должны были столкнуться с разыгравшейся стихией контрреволюции во всех ее видах. Фильм вышел героической комедией, и жанр во многом определялся выбором главного исполнителя. Тут в полной мере проявилось все своеобразие кононовского юмора. Актер серьезен, естествен и прост. Никакого нажима. Зрительская улыбка возникает именно за счет естественности, узнаваемости героя.
И опять эта поразительная точность существования во времени. Эта истовость Алексея Бычкова — юноши революционных лет, человека, поднятого на гребень волны революцией и отдающего ей себя целиком, без остатка. Проявляющего максимум способностей, которые в другое, спокойное время, может, так и остались бы без применения.
Присущая кононовским героям открытость выражения чувств, искренность, доходящая до наивности, здесь, в «Начальнике Чукотки», уживается с некоторой долей скрытого лукавства. Иначе и быть не могло. Преданность делу диктовала и выбор тактики. ...
Но есть здесь и легкий оттенок доброй иронии юноши другого поколения, нашего современника. Актера, который играет наивность, но сам-то уж никак не наивен. Сам он — молодой человек шестидесятых годов — видит, несомненно, дальше своего героя, поле зрения которого было неизбежно ограниченным. Годы ведь прошли, десятилетия, мы знаем о том героическом времени больше, чем оно само о себе знало. Так что улыбка тут правомерна. Тем более что фильм — все-таки комедия. Героическая, но комедия. Кононов и играет комедию, живет по законам комедийного жанра, оставаясь абсолютно искренним и цельным. Не нажимая на смешные положения, но улыбаясь мысленно своему герою.
Через некоторое время Кононов сыграл другого парня из того же героического времени. Сыграл иначе, в другом жанре, в иных ситуациях. Звали его тоже Алешей, но на Алексея Бычкова из «Начальника Чукотки» он не походил решительно ничем.
В фильме «В огне брода нет» Кононов сыграл веснушчатого красноармейца Алешу. Выцветшая гимнастерка, походка вразвалочку, руки в карманах — то, что в народе называют «самостоятельный». Он не чужд философичности, скажет сердито: — Об жизни поговорить не с кем, не то чтоб о смерти.
Обрушившийся на него ураганный поток эмоций ему явно не по плечу. Но он ничего, терпит. Парни 1918 года привыкли ничему не удивляться. Время такое, кругом все неординарно. Однако очистительный шквал захватывает и его. Алеша нравственно мужает, обретает себя. Подобно другим героям Кононова, проходит своего рода школу воспитания чувств.
«В огне брода нет» Г. Панфилова и Е. Габриловича — произведение трудно определимого и тем не менее теперь уже (после «Начала») достаточно определенного жанра, к которому тяготеет режиссер Глеб Панфилов. Жанра, соединяющего элементы психологической драмы и философской притчи. Если говорить о способах актерской игры, присущих этому жанру, то они ближе всего к приемам трагикомедии.
Михаил Кононов умеет быть соавтором режиссера, его стилистики, его манеры — на этом сходятся все, кто с ним работал. Речь, разумеется, о режиссерах, имеющих свою манеру, но с фильмами Г. Панфилова, В. Трегубовича, В. Мельникова дело обстояло именно так. Нетрудно, однако, заметить, что это очень разные художники, с разным мироощущением, с разными стилевыми пристрастиями. И у каждого из них Кононов оказывался к месту.
— Взаимоотношения актера и режиссера настолько сложны, что они не поддаются точному определению, не сводятся просто к формуле «режиссер сказал — актер сделал». Нет, они взаимопроникаемы. А у Кононова явный талант единомышленника, — говорит режиссер Виталий Мельников.
Что это значит — талант единомышленника? И нужен ли актеру такой талант? Ведь сниматься приходится у разных режиссеров. Кононов считает, что нужен. Только проникнувшись духом произведения, его атмосферой, его стилистикой, актер может наиболее полно выразить себя. Только по законам данного фильма, а не вопреки им. Для этого необходима эстетическая общность, совпадение взглядов. Вот почему Кононов так осторожен в выборе фильмов. Ведь это так важно — найти «своего» режиссера.
Так или иначе, но в актерской манере Михаила Кононова преобладает трагикомическое начало. Оно есть и в Алексее Бычкове из «Начальника Чукотки», и в Сане Малешкине из «На войне как на войне». Есть оно и в Алеше из картины «В огне брода нет». Но если в первых двух случаях оно, это начало, входит в фильм вместе с Кононовым и растворяется в стилистике этих лент — героической комедии у Мельникова и лирической драмы у Трегубовича, то в фильмах Панфилова трагикомедия становится главной краской всего произведения, основным способом существования всех его исполнителей. Это дает возможность Панфилову считать Кононова «своим» актером, наиболее близким ему по манере, по мироощущению, по актерскому типу.
В сцене прощания на вокзале лихой гармонист преобразился. На нем — шинель с длиннющими рукавами и фуражка, надвинутая на лоб. И таким он сразу стал маленьким. Таким незащищенным. Едва сдерживается, чтобы не заплакать. И точно, заплакал. Повернулся, побежал по платформе, выронил котелок. . . И совсем не смешным он выглядит в этой сцене, а по-настоящему трогательным и драматичным. То есть и смешным тоже. Но это тот случай юмора, когда сердце сжимается. Трагикомическое выражено через характер — реальный, земной и точный.
Так же, как в «Начале». Хотя наш современник Павлик — характер совершенно иной, чем Алеша. Тоже обычный, ничем, казалось бы, не примечательный. И живет в спокойное время — ни тебе войн, ни революций. Впрочем, мы уже имели возможность убедиться в том, что обычность кононовских героев обманчива. В ней, в этой обычности, заложена, как правило, такая степень обобщения и одновременно такая индивидуальная неповторимость, что обычность переходит в свою противоположность. Герои Кононова обычны в том смысле, что это живые люди из плоти и крови, обыкновенные парни, характеры которых отмерены полновесной жизненной мерой. Но это разные характеры.
Приступая к работе над «Началом», Панфилов долго не решался пригласить Кононова («Я не хотел его брать. Для него не хотел: боялся, что будет повторяться»). Однако после тщательных поисков среди других исполнителей решили попробовать и Кононова («Сделали одну пробу — для себя, а не для худсовета. И я понял, что бояться нечего»).
Действительно, Павлик совсем иной, чем Алеша. Хитроватый и тоже по-детски непосредственный. Но его непосредственность имеет другие грани, она другого качества, чем у Алеши. Иного времени. Непосредственность века телевизоров и всеобщего среднего образования. ...
Мальчик становится личностью — эта постоянная тема Кононова выражена здесь, может быть, и не столь отчетливо: персонаж все-таки второстепенный. Но играть тут очень даже есть что. И Кононов, как говаривали в старину, буквально купается в роли. С явным удовольствием обыгрывает каждый план, каждую реплику. Но делает это без неизбежной у другого исполнителя броскости, эстрадности (материал давал к тому основания), мягко и изящно. Актер не драматизирует, как и не комикует специально. Всякое лицедейство ему противопоказано. Он черпает юмор в реальном жизненном материале, в самом характере. И потому в любом комедийном эпизоде бывает правдив, достоверен и жизненно узнаваем. И артистичен в высоком смысле этого слова, понимаемого не как актерское обаяние или исполнительская яркость. А в смысле легкости и естественности существования самих экранных героев. Та высокая ступень мастерства, когда актерское подчинено человеческому.
Что означает «Начало» в творческой биографии Михаила Кононова? Не конец ли это определенного этапа?
Кононовские герои в фильмах «Белый флюгер» и «Держись за облака» — уже не мальчики, и, следовательно, тема и весь круг проблем должны быть иными. Может быть, тридцать лет — это возрастной рубеж, и за ним последуют совершенно иные герои? Сам актер решительно протестует против такого возрастного деления, которое кажется ему абсолютно искусственным:
«Меня не волнует возраст. Меня волнует тема. Стоит ли за нее браться, стоит ли ее разрешать? А молод ли, стар ли герой — это для меня второстепенный вопрос. Главное — понять, чем дышит человек, к чему стремится его сердце, а в остальном все найдется само собой».
Что ж, самому исполнителю, наверно, виднее. Но какими бы ни были его будущие герои — разнообразные и непохожие на предыдущих, — кононовские мальчики не забудутся. Они останутся с нами" (Аб, 1972).
(Аб Е. Михаил Кононов // Актеры советского кино. Вып. 8. Л.: Искусство, 1972).
