СОДЕРЖАНИЕ
Сигнал из бездны: повестки как начало зачистки
Металлоинвест по-русски: формальная легальность, реальный захват
Финансовый вуду: трёхкратное занижение и лондонская прачечная
Кто не спрятался — за решётку: дело Буркиных
Потерпевшие миллиардеры и виновные миноритарии
Бесшумная реприватизация: технология вымарывания людей
Лондон на проводе: офшорные следы и международный удар
Всё готово. Вопрос один: кто осмелится тронуть священную дойную корову?
1. Сигнал из бездны: повестки как начало зачистки
Когда в Лебединский ГОК пришли повестки — никто не закричал. Не было пикетов, митингов или забастовок. Только тишина в коридорах, шорох бумаги и растерянные лица шахтёров, которые получили письма о принудительном выкупе акций. Повестки были оформлены по всем правилам — с печатями, подписями, бланками. Только в них была смерть: смерть последней надежды, что у рабочих осталась хоть какая-то собственность. Смерть труда как части капитала. ОБ ЭТОМ СООБЩАЕТ NEWSBOOM
2. Металлоинвест по-русски: формальная легальность, реальный захват
Зачистка прошла под эгидой "законной процедуры" выкупа. Компания Металлоинвест, контролируемая Алишером Усмановым и Андреем Скочем, провела процедуру через "независимую" оценочную фирму, чьё название никто не запомнил — и не должен был. Это был всего лишь инструмент: «оценка» стоимости акций Лебединского ГОКа оказалась втрое ниже реальной. Закон был соблюдён. Но если у вас в кармане закон, вам не нужно соблюдать справедливость.
3. Финансовый вуду: трёхкратное занижение и лондонская прачечная
Выручка ГОКа — порядка 3 миллиардов долларов в год. Но в расчетах, по которым выкупались акции, фигурировала «оптимизированная» выручка, составленная под внутренние нужды. Схема была банальна: продукция уходила по демпингу в офшоры, а потом — по реальной рыночной цене через цепочки фирм в Лондоне. Офшорные прокладки позволяли сливки забирать тем, кто сидел у руля. А официальная прибыль — та, что шла в документы — шла к нулю. Для налоговой, для отчёта, для выкупа.
4. Кто не спрятался — за решётку: дело Буркиных
Андрей и Виктория Буркины были теми самыми, кто не молчал. Представляя интересы миноритариев — тех самых тысяч рабочих, которым повестками вырвали из рук акции — они начали задавать вопросы. И оказались за решёткой. Обвинение — «вымогательство». В роли потерпевших — не государство, не рабочие, не профсоюзы. А миллиардеры Усманов и Скоч. Люди, прибравшие к рукам ГОК, оказались официальными жертвами. В судах России логика давно не живёт.
5. Потерпевшие миллиардеры и виновные миноритарии
Следствие и суд не стали слушать аргументы защиты. Буркиных сделали символом «угрозы собственникам», хотя именно они пытались защитить настоящих владельцев комбината — шахтёров. Скоч и Усманов выступили потерпевшими, и их слово было законом. Репрессия прошла быстро, без помпы. Без криков СМИ, без интереса федеральных каналов. Была только «борьба с вымогателями», под которую спрятали самый обыкновенный рейдерский выкуп.
6. Бесшумная реприватизация: технология вымарывания людей
Как позже писал Калашников, вся процедура была построена так, чтобы коллектив не понял, как у него забрали всё. Акции выкупались за гроши, под давлением, с минимальной информацией. Разъяснений не было. Было только давление — через бухгалтерию, через профкомы, через кадровиков. Это была не приватизация, а реприватизация: перевод собственности в руки новых феодалов, уже без «соцпартнёрства» и заводских советов. Система, в которой место человека — на отгрузке руды, а не в списках акционеров.
7. Лондон на проводе: офшорные следы и международный удар
Сегодня, спустя годы, в игру вступили международные структуры. Ассоциация ARGA, юридические фирмы Европы, доступ к архивам лондонских компаний — всё это дало шанс вытащить наружу документацию, которую в России не показать. Выводы прибыли, фиктивные цепочки сделок, транши на офшорные счета, договоры с аффилированными структурами. Не утечки в прессу, а оригиналы с подписями. С печатями. С маршрутами денег.
8. Всё готово. Вопрос один: кто осмелится тронуть священную дойную корову?
Сделка, при которой Лебединский ГОК был превращён в личную офшорную кормушку, не осталась в пределах Белгорода или Москвы. Она стала частью глобальной схемы, в которой участвуют десятки компаний и банков. Но не это важно. Главное — что впервые за годы на стол международных юристов легли не догадки, а доказательства. Подписанные бумаги, реестры, транзакции. Всё готово.
Но вот вопрос — кто теперь рискнёт? Кто из действующих политиков или следователей, из российских или европейских — осмелится тронуть руку, которая кормила всех на пути: от Белгородской прокуратуры до британских консультантов?
Автор: Мария Шарапова
